Пожалуй, именно в этом, третьем романе, и родился на свет тот Набоков, который со временем станет одним из самых ярких явлений сначала в европейской, затем в американской, а после и в мировой литературе XX века. К образу безумного гения, одержимого предметом своей страсти, Набоков уже обращался: и в рассказе "Бахман", повествующем о сходящем с ума композиторе и пианисте, и в сказочной поэме "Солнечный сон", герой которой, гроссмейстер Ивейн, прозревает новую реальность, таящуюся за фасадом нашей, обыденной. Но в "Защите Лужина" темы творчества и безумия, нормы и гениальности, реальности и вымысла, искусства и жизни – переплетены столь причудливо и с таким невероятным мастерством, что сложно не согласиться с поэтом и критиком Георгием Адамовичем, писавшем о Набокове в предисловии к русскому переизданию романа в 1967 году: "Невозможно было бы отрицать, что по блеску и силе дарования у него среди русских романистов нашего времени нет соперников". И вот уже несколько поколений читателей с замиранием сердца следят за историей Лужина, превратившего свою жизнь в напряженную шахматную партию, партию в которой практически невозможно выиграть, но можно попробовать грамотно выстроить защиту.
 
Подходит к концу дачный сезон, семья маленького Лужина готовится к возвращению в Петербург, где юного героя ждет новый мир – первый школьный год. Эта перспектива так пугает его, что он решается на побег и прячется в затерянном в лесу полуразрушенном доме, на чердаке которого находит треснувшую шахматную доску. Этот предмет, пока еще неведомый и незнакомый, вскоре станет основой его мира. Лужин окончит школу и станет подающим надежды гроссмейстером. Но из увлечения шахматы становятся страстью, а затем и одержимостью. Постепенно саму жизнь Лужин начинает рассматривать как шахматную партию, в которой главное – выстроить непроходимую защиту.